Как я решила родиться

Когда я решила родиться, то сразу же пошла рассказать об этом своему Ангелу. Он как раз собирался спокойно выпить кофе, а тут я. Он только вздохнул обреченно, выслушав мою новую идею.

– Слушай, – сказал он, – ну чего тебе не сидится спокойно, шило у тебя в попе, что ли? Мало мне проблем с тобой, а теперь еще и следи за тем, чтобы ты не вляпалась в очередную историю. Ты хоть знаешь, что сейчас никто не рожает? Да ты там даже зацепиться не успеешь, как твоя новая мама примет таблеточку, и – оп! Ты в разряде некрещенных душ, а мне потом бегай тебя выручай. Нет уж, дорогая, я категорически против, и если бы ты потрудилась выслушать меня прежде, чем принимать это решение, то сэкономила бы нам обоим кучу времени, а мне – еще и нервов, и не испортила бы все удовольствие от утра.

Ну да, он всегда такой по утрам. Пока кофе не выпьет и не выкурит сигарету. И, будь я похитрее, надо было бы с этой идеей подходить к нему позже, купив в подарок пачку красного Malboro. Я так торопилась рассказать ему о своем блестящем плане, что как-то упустила это из виду. Но, по правде говоря, он ехидничает и подкалывает меня все время.

– Понимаешь, ну я очень-очень хочу родиться. И да, ты прав, я уже приняла решение. Но я буду очень-очень осторожной и выберу тех, кто на самом деле хочет иметь детей.

Тут он просто сложился пополам от хохота:

– Да что Вы говорите? Дорогая, на конкурсе кретинок ты бы заняла, как говорят, второе место, а так как у тебя на это просто талант, ты бы и на таком конкурсе проиграла бы. Да кто сейчас в здравом уме захочет иметь детей? Ну послушай меня хоть раз в жизни, займись чем-нибудь другим, а? Ну хочется тебе в реинкарнацию поиграть – ну играй, кто ж тебе мешает, детка? Ну вот хочешь побыть кошкой? А каплей росы? А…

– Нет, кошкой неинтересно и мало. И ты мне Бредбери не приплетай. Я хочу побольше. И я хочу человеком. Я буду известной писательницей, буду играть в театре и сниматься в кино, а еще у меня будет своя яхта и дом на берегу моря. И я не детка!

Тут ему надоело со мной препираться – да и кофе остывал, поэтому он просто щелкнул пальцами и выставил меня за дверь. Хороший у меня Ангел, хоть и вредный.

В общем, можно сказать, что его я проинформировала и даже получила что-то вроде благословления. Ну ведь он мне не запретил, верно? Вот мне тоже так показалось. Так что я с чистым сердцем и самыми радужными планами отправилась посмотреть на кое-кого из заранее примеченных мной кандидатов. Матери-одиночки меня как-то не прельщали, поэтому это были семейные пары. Понятно, что план был немножко однобокий, ведь кто сказал, что состоявшаяся женщина, обнаружив, что беременна, обязательно захочет избавиться от ребенка только потому, что одна? Или наоборот? Но из чего-то же надо было исходить. Поэтому я обратилась к логике, ведь что бы ни говорил Ангел, а это моя самая сильная сторона, и вовсе не интуиция, которую он все призывает использовать.

И еще, мне очень не хотелось провала, потому что потом придется еще долго выслушивать от моего Ангела «Я же говорил», а эта песня у него и так шлягер – я довольно редко его слушаюсь.

Никита и Варя были просто идеальны. Они называли друг друга не иначе, как «котя», везде ходили за руку и курили дорогую травку, романтично выдыхая дым друг другу в рот. Не знаю почему, но это меня особенно пленило. Кроме того, они оба были дизайнерами, и у них здорово получалось вместе работать – он за компьютером, она – за ноутбуком, ровно метр расстояния друг от друга и от коробок с пиццей. Черт, они были безумно талантливой парой, всем интересовались, ходили на Гришковца и на Лапина и даже практиковали тантрическое дыхание. И самое главное – да, она хотела ребенка. А он хотел того, чего хотела она.

Я сидела с Варей на кухне. Был третий час ночи, кальян давно догорел, белое вино тоже кончилось, причем даже вторая бутылка. Так что мы пили кофе. Не знаю, кто придумал пить кофе после, но это точно одно из самых сильных извращений современной цивилизации. Лично меня он не отрезвляет и не бодрит, действуя подобно усилителю кальяна – этакий бумсс по голове, и хочется неги и покоя. Я в них и пребывала, устроившись в единственном на кухне кресле, и слушая Варьку.

– А Володя?

– А что Володя… У нас общение происходит только по моей инициативе. Позвоню – встречаемся, не позвоню – молчит целыми неделями.

– Мм. Да, я же тут сама ему позвонила: я, говорю, в Москву на неделю–другую, давай встретимся. Да, говорит, давай, очень рад, давно тебя не видел – и все, пропал снова. Даже телефон отключен.

– Он работает по двадцать часов в сутки.

– Зачем?

– Чего «зачем». Денег зарабатывает.

– И на что они ему, если машина есть, квартира есть, кроме работы ничем не занимается?

– Поди его пойми. Устала я, и спина болит иной раз так, что не разогнуться. Я ведь себе и ноутбук купила затем, чтобы можно было в кровати работать.

– А ты же вроде ее вылечила?

– Видишь, на йоге, видимо, слишком растянула – все опять вернулось. Хожу сейчас на массаж к одному мануалу, денег плачу немерено, а результат ноль.

– Тебе не кажется, что спина болит оттого, что ты слишком много на нее взвалила? Не бери себе чужие проблемы. Какая тебе разница, что думает по поводу Никиты твоя мама? Тебе не с мамой жить, а с собой. И Володька – отпусти ты его, разведись и выходи замуж за Никиту, он же тебя любит по-настоящему. Ребенка вон родишь. Сама знаешь, 29 лет – еще чуть-чуть и ау.

– Никита-то любит, а вот я его… Не знаю. Меня напрягает его постоянное стремление влезать в мою голову. Что я по поводу сего думаю, по поводу того. Он слишком от меня требует. Ты знаешь, у него теория есть, что в паре каждый должен поровну вкладывать. Причем буквально. Если вчера он мне кофе в постель, то сегодня я ему. Вот и сейчас придумал строить дом, и чтобы я вместе с ним в этом участвовала.

– Ты-то сама чего хочешь? Ты ребенка хочешь вообще или нет?

– Боюсь, я еще Володьку люблю, и ничего тут поделать с собой не могу. Но от него рожать – бред, вот из Никиты бы вышел замечательный отец. Только я, похоже, сама не знаю, чего хочу. Да и денег мало.

– Куда ж там мало, на памперсы хватит и останется. И потом, Варя, смотри, у тебя заказов сколько – делать не успеваешь. Что тебе мешает, сидя дома с ребенком, делать проекты на том же ноутбуке? Никитка бы ездил по заказчикам – семейный подряд и все довольны. Знаешь, на скольких клиенток можно выйти, гуляя с коляской? Куча молодых домохозяек – это же непаханое поле. Да и на работе тебя, как старшего дизайнера, вряд ли уволят за появившийся животик. Через полгода нанимаешь няню и выходишь.

– А деньги на эту няню взять откуда?

– Ну будешь не Vichy покупать, а чего попроще. Это разве проблема? Вспомни, как ты медсестрой до Володьки работала и на рынке одевалась!

– На рынке… Ладно, спать пошли, советчица.

У Наташи и Сани уже был ребенок. Кроме того, в их трехкомнатной квартире в самом центре Москвы были Наташины родители и младший брат, также подумывающий обзавестись кем-нибудь. То есть квартира была не совсем их –это была квартира папы и мамы, что сильно огорчало Наташу – но «вы же знаете, как тяжело в Москве с жильем, и кто будет его снимать за такие деньги и на такую зарплату?» Наташа работала воспитателем в детском саду, Саня –электриком, «горбатиться за большие деньги», чем зарабатывал, не собирался, но ребенка хотел – у них была девочка, Сане же хотелось наследника рода. Не то чтобы это была подходящая семья для будущей писательницы, но Наташа была просто профи в деле воспитания детей, и ее четырехлетняя Анечка уже сама писала стихи.

Как всегда при встрече, Наташка меня огорошила своей очередной… не слишком здравой идеей. (Что-то я стала замечать за собой повадки Ангела, ох, не к добру. Хотя с кем поведешься…)

– Зайка, привет!!! Сколько лет, сколько зим. Ты где это пропадала, мать? Я уж обзвонилась вся… Слушай, давай забеременеем вместе?

– ?!

– Ну Сашка хочет второго ребенка, а я как представлю, что опять все это – пеленки-распашонки, а вот если вместе с кем-то, представляешь, как будет здорово – и в консультацию ходить…

– Ты еще рожать со мной соберись.

– А что, классно! Представляешь, лежим с тобой на столах в родовой…

Я поспешила прервать ее бурную фантазию, тем более что в Бауманском саду, где мы сидели – она с ведерком и совочком, я – с пивом, а Аня – с мороженым, было довольно людно:

– А ты что думаешь по поводу второго-то?

– Ой, ну ты ж знаешь, ну какой из Саньки отец – ему бы только в комп играть. Да и квартира не резиновая – куда мы денемся? Вон Пашка женится – и вообще караул будет.

– А снимать? Слушай, у меня квартира, считай, пустует – попробуйте, поживите вместе. Она, конечно, однокомнатная, зато отдельно будете жить. Вся техника есть, и стиралка, и водогрей, даже компьютер есть, хоть и старенький – в тот же Doom сыграть. Вы только коммунальные платите – и живите себе. Я редко появляюсь, ну уж не потесню вас.

– Ой, да не согласится он… А я ему так говорю – тебе надо, ты и будешь к ребенку ночью вставать, а я уже навставалась с Анькой. Пусть хоть оборется – мне пофигу. И гулять с ним будешь сам, и кормить.

– Погоди, кормить-то как?

– А вот так. Я с этой уже намаялась, хватит. Смесь в бутылочку – и пускай скачет.

– Да ладно, не преувеличивай, что ж ты, к своему ребенку ночью не встанешь?

– Ты знаешь, мы когда Аню планировали, Санька клятвенно обещал, что мне помогать будет. А как родила, так фигу. Его даже гулять не отправишь. Нет уж, хочет сына – пускай с ним сам возится, чтобы уж и играть, и гулять. И потом, я мальчишек вообще не люблю, противные они, девочки лучше.

Петр и Ольга. Ну даже не знаю. Всем вроде бы хороши, но уж слишком они идеальные. И их разговоры на кухне о том, что необходимо рожать еще одного ребенка, а то Славочка вырастет эгоисткой… Брр, не по себе немножко. Зато честно. Вот что меня и подкупило в них – это абсолютная честность в отношениях, хотя и не люблю психологов, пусть даже успешных. Какие-то они все немножко … того. Убеждена в том, что человек идет в психологию прежде всего с тем, чтобы разобраться со своими тараканами. Так вот, редко кому удается. Но Петр такой заботливый папа и любящий муж, а Ольга – так вообще фармацевт в третьем поколении, чего еще надо для семейной идиллии?

Я сидела с ними на диване и пила чай. Петр сам испек блинов – очень тонких, кружевных и обалденно вкусных. Мы посмотрели «С широко закрытыми глазами» – в пятый раз, наверное, и теперь разговор тек вокруг супружеских измен в частности и понятия обмана вообще.

– У меня знакомая одна, когда стала жить вместе со своим парнем, страшно хотела ребенка и замуж. А вот он ни в какую. В итоге она решила забеременеть втихаря от него, пыталась чуть ли не год, потом с большим трудом выносила и родила-таки. Замуж выходила уже с большим животом, но вышла. Виталик ее до сих пор ни о чем не знает, хотя, может, и догадывается, но в дочке души не чает.

– Ну и гадина она, твоя знакомая. Таких давить надо! Я бы такой после секса в рот пять пачек Постинора запихивал, – Петр просто кипел, только что ядом не брызгался.

– Петь, ты чего? – изумленно спросила Ольга.

– А того. Если мужик не хочет ребенка, он вообще вправе сказать – «Дорогая, ты меня спросила? Нет? Ну и вали отсюда, я ни тебя, ни твоего ребенка знать не желаю!».

Слышать такое от интеллигентного Петра было более чем странно. Да-а, таракан там не один.

– Ты просто не понимаешь, сколько моих знакомых были вынуждены женится на таких вот уродинах. Это же манипулирование чистой воды! А потом, думаешь, из таких семей что-нибудь путное выходит? Отношения, построенные на обмане – сами по себе обман.

– Подожди, ты-то чего кипятишься? И, кстати, ну у тебя и познания в женских таблетках…

– Он же психолог, им лекции по медицине читают, – сказала Ольга с гордостью. – Он и мне противозачаточные таблетки подбирает, и следит, чтобы я не пропускала, а то я такая забывчивая.

Они обнялись с нежностью. А я пошла домой.

Я была просто раздавлена. Никто меня не хочет – даже в теории. Ну неужели я никому не нужна? Вот так, никому-никому? Я просто ничтожество, полная и беспросветная неудачница, нечего было и пытаться.

На следующий день Ангел позвонил мне на мобильный и предложил встретиться.

– Не то, чтобы я по тебе скучал, болтушка, просто надо поговорить. Давай в «Артишоке» через час?

Мы сели в углу зала. Ангел снял черный кожаный пиджак и с облегчением расправил затекшие крылья. Приглушенный свет придавал его белоснежному оперению нездоровый землистый оттенок. Да и в целом вид у него был… усталый. Он заказал пива и кебаб, я – зеленый чай и греческий салат. Есть не хотелось, и я задумчиво ковырялась вилкой в салате.

– У тебя манеры детсадовки, – сказал он сварливо, отправляя в рот очередной сухарик. – Да, я рад тебя видеть.

– Я тоже, – ответила я в тон.

Его это, похоже, задело:

– А поласковее никак нельзя?

Мы помолчали. Вот так всегда. Стоит мне подумать, что он замечательный, в сущности, парень, как он преподносит мне очередную гадость. И эта его манера косить под эльфа-металлиста раздражает – кожаные брюки и длинный хвост, нет, ну вы подумайте! Иногда мне с ним просто неловко появляться на людях. Он закурил и задумчиво посмотрел на меня сквозь дым. Местечковый Мефистотель, блин.

– Ты злишься, потому что знаешь, что я оказался прав и у тебя ничего не выйдет. Хочешь продолжать свою затею – продолжай, только учти, что я тебе в ней не помощник.

– Ты же Ангел-Хранитель, если я не ошибаюсь. Что ты вообще тогда можешь, кроме как пижонить и …

– Потрудись хотя бы выслушать меня, не перебивая! Никто от тебя не отказывается, не в этом дело. Родившись, ты просто не сможешь общаться со мной так, как привыкла. Как ты думаешь, легко ли мне оберегать тебя, когда я прямо говорю тебе – не делай этого, остерегайся того, а ты еще и не слушаешь? Что же будет, когда ты меня перестанешь слышать? Я буду просто бессилен помочь. Я тебе не Господь Всемогущий, чтобы постоянно вытаскивать из всех передряг, куда ты с завидным постоянством стремишься. Твою бы энергию да в мирных целях…

Я сидела в та-аком ступоре. Об этом я как-то не подумала. Нет, я, конечно, знала, что редко кто из людей обладает способностями прямого общения с ангельскими сущностями – далай-ламы там всякие, экстрасенсы… Но мне и в голову не приходило, что я-то собираюсь родиться обычным человеком, а не святым и не просветленным… Да-а, вот уж действительно…как он сказал?

– Кретинка, – почти нежно подсказал Ангел, чтоб ему. Он, можно сказать, с наслаждением наблюдал за моей реакцией.

Я разобиделась. Да, я забыла про этот аспект человеческой жизни. И наверняка еще про кучу других, не менее неприятных. Но вот конретно в такие моменты я даже рада была тому, что не буду его слышать. Да он совсем меня не любит! Ему просто плевать!

– Можешь не продолжать, – сказал он сухо. С каменным лицом заплатил по счету и вышел.

Ну и дурак! Я пнула ногой стул, но только ушиблась зря. Пока я шла до метро, мысли были самые чернущие. Время истекало, и отведенные мне три попытки уже закончились. Небольшая отсрочка, впрочем, была: во-первых, Ангел меня обратно не позвал, забыл со злости, а во-вторых, во всех сказках после трех неудач обязательно есть еще одна попытка! Или она после двух? Ну где мне найти достойных кандидатов?!

За что люблю Москву, так это за то, что чего только здесь порой не увидишь! На входе в метро стояли две целующиеся девушки. Я бы не обратила на них внимания – девушки как девушки – если бы не женщина лет сорока, из ярко выраженной породы учительниц без личной жизни. При виде парочки она остановилась – перекрыла людской поток к эскалатору, и начала их совестить, и оригинально:

– Как вам не стыдно! Это же столица нашей родины – Москва!..

Что она говорила дальше, и отвечали ли ей девушки – я уже не слышала, от души засмеявшись и чуть не свалившись при этом со ступеньки. Настроение, валяющееся где-то чуть ниже плинтуса, взмыло под потолок. Может, мне лесбийскую пару найти? Жалко, что я не остановилась возле тех двоих. Хотя они еще слишком молоденькие – лет по двадцать, вряд ли они захотели бы.

Ночью я отправилась гулять по городу – люблю бродить по пустым улицам и заигрывать со светофорами. На третьем этаже, на балконе, двое фотографировали листву стоявшего напротив дерева. Недавно купили цифровик, машинально отметила я и собралась уже протопать мимо, как внимание мое было привлечено чем-то, чему я еще не успела дать рационального объяснения. Что-то в этой паре было… такое особенное… Головы, стриженые одинаково под ноль – скинхэды, что ли? Что еще за фантазия? Она же, вроде, девушка? Да нет, при чем тут их прически. Я решила посмотреть поближе.

Я вошла в комнату, освещенную небольшой настольной лампой. Пахло можжевельником. Эти двое любили друг друга. Их соединение было настолько полным – и в то же время свободным – что происходившее на кровати нельзя было назвать по-другому. Я тихонько присела на край. Я впервые не испытывала неловкости, наблюдая за кем-то. Они были прекрасны, эти двое. Их глаза, распахнутые друг на друга, сияли. Их тела, обычные человеческие тела, трепетали и тоже излучали свет. Мне захотелось прикоснуться к ним.

Я не сразу поняла, где нахожусь. Огромный оранжевый шар, понизанный светом изнутри и снаружи… Что-то ну очень давнее… Тут у меня началась истерика. Я не готова, я их не выбирала, я не хотела их выбирать! Что я знаю о той, которая должна стать моей мамой? Господи, да она, может, наркоманка… Или больная… А они вообще женаты?! Да он наверняка извращенец – что это еще за любовь к девушкам, похожим на мальчиков? Как я могла, дура, кретинка, тупица безмозглая! А если… А если она меня не захочет? Тут мне просто захотелось сесть и разреветься, что я и сделала бы, если бы было, чем.

И тут совершенно внезапно я ощутила любовь, ту любовь, которой мне недоставало все это долгое-долгое время. Я была окутана этой любовью, передававшейся мне с толчками огромного теплого сердца моей мамы. Стало неважно, кто кого выбрал. И был ли он, этот выбор? Меня просто приняли, даже еще не зная о моем существовании – и неважно, кем я была или кем я стану. И я успокоилась и заснула – и летала во сне.

Я снова увидела Ангела, когда мне исполнилось две недели и ко мне пришел участковый врач. Его белоснежные крылья были спрятаны под халатом, но кожаные брюки и длинный хвостик остались как прежде. Увидев на его груди стетоскоп, я просто зашлась от хохота.

– Да, маленькая, да, девочка, ты у нас молодец, какая ты хорошенькая, ну-ка давай мы тебя послушаем…

И только потом, наклонившись ко мне, он улыбнулся нежно и тихо сказал мне:

– Ты и правда молодец… Жаль, что мы еще долго не увидимся – но я буду скучать по тебе, болтушка!