Волшебник Юм-Юм собирал рубины и изумруды, старые свитки и книги в переплетах с пряжками, звездную росу и человеческие души.
Шептались, будто он знает истинные Имена всех тварей подлунных и созданий надлунных, может разговаривать с камнями и деревьями, выведывая их тайны, и обретать над всем живым и мертвым неограниченную власть.
Его боялись… и тянулись к нему.
Ибо где еще можно было получить решение любой, самой сложной и мучительной задачи, как не у Юм-Юма? Самые сильные прочные зелья, отнимающие и возвращающие разум, чувства и здоровье, самые верные благословения и проклятия, самые надежные амулеты, талисманы, обереги и заговоренные доспехи и оружие, самое правильное слово, разверзающее землю и смиряющее бурю, самые могущественные чародейства, способные из песка создать армию в мгновение ока и обратить в бегство даже ветеранские полки – все это можно было получить у волшебника.
Короли и князья буквально были готовы вцепиться друг другу в бороды, лишь бы заполучить Юм Юма к себе на службу. Хотя при этом все они понимали, что служит Юм-Юм только своим загадочным и непонятным даже монархам силам.
Юм-Юм частенько переезжал из одного королевства в другое. От уговоров покидаемых государей он презрительно отмахивался, объясняя лишь, что дела он наладил, а дальше государь должен работать без магической помощи. Остановить его было невозможно. Так и убить, впрочем. Когда-то, в самом начале его карьеры волшебника, наивные князья, которые рисковали спорить с Юм-Юмом, встречались, но после того, как их княжества оказались поглощены соседями, уже никто не смел перечить ему. Юм-Юм был совершенно свободен в выборе пейзажа за окном и языка своих заказчиков.
Неудивительно, что помимо сплетен о могуществе Юм-Юма болтали и о несметных сокровищах, которые он скопил за долгие годы. Возможно, порой и находились безумцы, пытавшиеся покуситься на богатства волшебника, но никогда никто не слышал о том, чтобы хотя бы одному воришке удалось бы пробраться к сундукам с золотом и вынести хотя бы монетку. Силы, подчинявшиеся Юм-Юму, охраняли не только его самого, но и его сокровища.
Впрочем, многие бы удивились, узнав, что Юм-Юм считает наибольшей своей драгоценностью. Золото и пресмыкательство государей волшебник полагал лишь справедливой платой за те знания, которые позволяли ему одним движением воли изменять ход истории. Истинной ценностью Юм-Юм полагал власть. Ту власть, которую он обретал над людьми.
Власть требовала преумножения так же, как требуют его деньги. И Юм-Юм стал набирать учеников.
Это было удивительно, потому что обычно волшебники крайне неохотно делились своими знаниями с другими, и в среде магов и чародеев на Юм-Юма косились с неодобрением.
Юм-Юм же не обращал на мнение коллег никакого внимания. Он тщательно отбирал учеников, и гонял их целыми днями, заставляя изучать фолианты, сражаться с помощью магической силы и с ее же помощью – изменять реальность.
Спустя несколько лет после того, как Юм-Юм начал набирать себе учеников, он заметил, что его силы возрастают пропорционально количеству учеников, словно вместе им удается конденсировать волшебство из окружающей вселенной. Это окончательно убедило его в правильности выбранного пути, и он продолжил работу с молодыми волшебниками.
Среди своих учеников Юм-Юм особенно выделял юношу по имени Аойлай. Сплетники то утверждали, что Аойлай был младшим братом Юм-Юма, то предполагали, что он приходился волшебнику сыном, то предполагали, что Юм-Юм приблизил к себе своего возлюбленного. Фантазии кумушек всегда ограничивались родственно-постельными связями. Представить, что Юм-Юм видит в юном ученике свое собственное отражение и силу, почти равную своей собственной, было слишком сложно. Да и кому интересно сплетничать о том, что связывает магов, если есть возможность перемыть им косточки точно так же, как их моют соседям и знакомым?
Юм-Юм учил Аойлая с той строгой предвзятостью, которая характерна для многих учителей, которым дороги их ученики. Аойлай был избран и обласкан, но и спрос за малейшую ошибку и провинность с него был больше, чем с остальных. Впрочем, его это устраивало. Он любил учиться и любил власть над людьми почти столь же сильно, как и сам Юм-Юм.
Они действительно были больше, чем просто ученик и учитель. Они были друзьями – насколько это было возможно, учитывая огромную возрастную пропасть. Они были единомышленниками. Сумрачные и порой жестокие эксперименты, которые мастерски ставил Юм-Юм, исследуя природу магии, были притягательны и для Аойлая.
Однажды Юм-Юм приглядел девушку, обладавшую силой, не меньшей, чем у Аойлая. Она была наивна и красива – оптимальное сочетание для того, чтобы вылепить из нее волшебницу невероятной силы. Девушку звали Аюла, и чудеса ей хотелось творить гораздо больше, чем заниматься обычными девичьими делами вроде выпечки пирогов, вышивки платьев и танцев с деревенскими парнями.
Юм-Юм взял Аюлу в свою школу и почти мгновенно понял, что между Аойлаем и новенькой вспыхнуло соперничество. Аойлай вполне мог считаться полноправным волшебником, Аюла была очень неопытна, но сил у нее было побольше, чем у Аойлая. Назревал конфликт, потому что Аюле нравилось всегда и во всем быть лучшей, а Аойлай был готов придушить или превратить в лягушку самоуверенную девицу.
Юм-Юм взвесил все за и против, и заперся в своем кабинете на несколько часов. Приворотное зелье, в которое он не скупясь всыпал драгоценные ингредиенты, было самым лучшим, которое он сотворил за всю свою жизнь. И самым дорогим. Потому что для достижения постоянного эффекта ему потребовалось пожертвовать даже порошком драконьей крови, каждый грамм которого стоил несколько тысяч золотых.
Не зря его уже давно именовали лучшим чародеем современности. Зелье подействовало практически сразу.
Ученики, которые еще утром были готовы разругаться в пух и прах, притихли, и казалось, что реальность вокруг них трещит, искаженная воздействием зелья.
Юм-Юм удовлетворенно погрузился в дальнейшие исследования магии. Присутствие Аюлы значительно увеличило его силы, и когда конфликт между новенькой и Аойлаем был переведен в любовное русло, работать стало удобнее.
Аюла обучалась очень быстро, пожалуй, даже быстрее, чем Аойлай в свое время. Не смотря на то, что страсть, вызванная зальем Юм-Юма, искрила между молодыми людьми, Аойлай иногда признавался учителю, что его смущает то, что сам он менее способен, чем его возлюбленная.
Юм-Юм отмахивался от жалоб Аойлая, отвечая ему, что на его стороне опыт и занния, не стоит обращать внимание на успехи Аюлы, которые вполне могут оказаться случайным везением, вызванным расположением звезд.
Аойлай соглашался и уходил писать стихи, посвященные Аюле. Она мастерски поддерживала эту игру в слова, влюбленные составляли целые венки сонетов и поэм, посвященных друг другу.
Заметив странные возмущения в реальности, Юм-Юм потребовал у Аойлая показать ему стихи. Оказалось, что эмоции, кипевшие между учениками, после их облечения в рифмованные строки, превращались в довольно сильные заклинания.
Юм-Юм попробовал и сам писать заклятия в стихотворной форме – они работали безупречно. Чувствуя, что стоит на пороге великого открытия, он увлекся исследованием влияния слов на реальность.
Он читал изданных в разные времена и в разных странах поэтов, выписывал рифмы и составлял собственный реестр стихотворных заклинаний. Вскоре стало очевидно, что стихи имеют как созидательное, так и разрушительное воздействие на реальность.
Убедившись, что в его руках появилось оружие потрясающей силы, способной менять реальность, и при этом не требующее особых усилий со стороны мага, Юм-Юм задумался, где найти поэта, достаточно несчастного, чтобы его строки при определенной обработке превратились бы в оружие.
Экспериментировать с собственными стихами Юм-Юму не хотелось – он быстро установил, что любая рифма с негативным подтекстом в первую очередь ударяет по ее создателю. Стихи умерших поэтов также не годились. Они позволили только получить доказательства того, что поэт, наделенный волшебной силой, должен быть или счастливым, или мертвым. В основном хорошие поэты были глубоко несчастными, страдающими и трагически погибающими людьми. А знакомых живых поэтов у Юм-Юма было только двое, Аойлай и Аюла.
Юм-Юм внимательно пригляделся к ним. Они казались вполне счастливыми. Глаза светились, ресницы трепетали, сердца бились в унисон, все как и положено двум привороженным. Единственный диссонанс – остатки легкого соперничества, кто сильнее в магии. Даже жаль портить идиллию. К тому же, неизвестно, как они себя поведут, не скованные более любовными переживаниями. Юм-Юм понимал, что рано или поздно разрушение сказки, возникшей благодаря его колдовству, приведет к тому, что кто-то из его воспитанников покинет школу. В любом случае, несколько лет, чтобы пользоваться преимуществами их совместного присутствия под его крышей, у него еще есть.
Разрушать действие приворотного зелья всегда сложно. Особенно, если приворот сделан от души и мастером. Юм-Юм порой со вздохом вспоминал, как собственными руками высыпал в зелье порошок драконьей крови. Стоило только ценный продукт переводить. С другой стороны, если бы не порошок, возможно, ни Аойлаю, ни Аюле не пришло бы в голову писать стихи.
Отворотное зелье действовало медленно. Трещинки в отношениях учеников появлялись, но их было недостаточно, чтобы прорвать плотину, сковавшую их души.
Тем не менее, когда Юм-Юм следующий раз попросил Аойлая показать стихи, он увидел, что отворотное зелье оказывало свое влияние на учеников. Строки становились все более и более грустными, и тоска, сквозившая в стихах, стала подтачивать отношениях молодых людей, присоединившись к действию отворота. Небо все чаще затягивали тучи и моросили холодные мелкие дожди.
В тот день, когда Аюла появилась к завтраку с почерневшим лицом и потухшими от горя глазами, упавшая звезда разрушила столицу соседнего княжества и выжгла лес на несколько дней пути.
Юм-Юм был удовлетворен: придуманное им оружие действовало. Но оно разрушало Аойлая и Аюлу. Они то ругались, то пытались мириться, то избегали встреч друг с другом.
Юм-Юм долго размышлял над тем, кто из учеников ему ближе, и без чьего присутствия он сможет обойтись. Он понимал, что если не устроить так, что кто-то из них покинет его дом, может случиться гораздо большая беда, чем падение метеорита.
К его удивлению Аюла словно услышала его мысли. Она пришла просить отпустить ее. Находиться рядом с Аойлаем было невыносимо для нее, и ей захотелось уйти.
Юм-Юм какое-то то время сопротивлялся, чтобы ученики не проведали, что на самом деле решение девушки избавило его от необходимости делать выбор, но в конце концов отпустил Аюлу.
Она покинула школу, и больше Юм-Юм и Аойлай ничего о ней не слышали. Возможно, ей удалось каким-то образом разгадать причины своей любви и разрыва с возлюбленным. Возможно, она нашла способ избавиться от последствий заклятий Юм-Юма. Возможно, опять научилась писать созидающие стихи и ушла творить собственный мир, в котором не было места мрачному колдовству Юм-Юма и ревнивой зависти Аойлая. Те крупицы порошка драконьей крови, которые достались вместе с зельем ее душе, вполне могли придать ей силу, достаточную для этого.
Айолай не слишком беспокоился вопросом, куда исчезла его бывшая возлюбленная. Без нее ему стало легче дышать, и он занимался магией с еще большим прилежанием, чем раньше. Правда, стихов, которые могли менять цвет и текстуру реальности, уже не писал.
Юм-Юм был немного огорчен тем, что после того, как Аюла покинула его школу, его силы уменьшились, но вскоре он набрал нескольких молоденьких учеников, и их чувства и страсти вполне компенсировали ему утрату Аюлы. Свои эксперименты над влиянием стихов на реальность он продолжал еще очень долго, используя для этого новичков. Сплетники продолжали рассказывать, что волшебник Юм-Юм собирает рубины и изумруды, старые свитки и книги в переплетах с пряжками, звездную росу и человеческие души.
