- Просыпайся… Ну просыпайся же…
Серебристая тень заметалась вокруг кроватки с новорожденной девочкой.
Малышка не слышала, она хрипло и часто дышала, жар затуманивал ее дорогу в жизнь.
Тень замерла, прислушиваясь к шуму из соседней комнаты. Там бурлил праздник – отмечали рождение дочери. Пьяные голоса доносились обрывисто, срываясь, и вдруг сквозь гам отчетливо прозвучали слова:
- А пусть просто будет счастлива… Пусть ее любят…
Тень вздрогнула. Вернулась к кроватке.
Она была не слишком опытным хранителем, совсем новичком.
Ее сил не хватало на то, чтобы разогнать гудящих гостей и заставить родителей броситься к ребенку и звонить, звонить в скорую, и дозвониться, и застать смену именно того врача, который мог бы спасти эту крохотную жизнь.
Она могла рассчитывать лишь на те небольшие навыки, которые получила, охраняя людей ранее. Она не была уверена в том, что хранила их хорошо, но кое-что из приобретенного опыта могло пригодиться.
- Они хотят, чтобы тебя любили…
Тень пристроилась на спинке кроватки, осторожно загородила спящего ребенка от сквозняка крылом и задумалась, перебирая воспоминания.
Судьба девочки была практически предопределена. Она должна была уйти в младенчестве, оставив за собой повод для еще одного собрания гостей. Одного из тысяч. Однако фраза, брошенная ее пьяной матерью, могла стоить очень дорого. Целую жизнь. И, быть может, жизни многих других.
Тень с сомнением посмотрела на девочку. Та не была красавицей, и вряд ли бы стала ею, даже если ее хранил бы не новичок, а один из архангелов. Правда, архангелы крайне редко соглашаются на миссию хранителей. Даже совета у них не спросишь…
Тень вздохнула, пошевелила крыльями. Если бы только она могла подарить этому крошечному существу любовь… Это спасло бы не только девочку. Это спасло бы ее собственное положение, потому что ангел-хранитель, который не умеет хранить своих подопечных – это ошибка природы.
Девочка захныкала во сне, но тень склонилась к ней, пошептала ласково, и ребенок затих.
Тень беззвучно спрыгнула с кроватки и подошла к окну. Ночной сад оглушительно звенел, и пахло спелыми яблоками.
Тень сладко потянулась. Больше всего на свете ей хотелось бросить скучную работу, которая не приносила ей радости и вернуться в те далекие дни, когда мир был совершенно другим, а ее шаги еще оставляли в песке легкие отпечатки…
Была Страстная Пятница. В церквях и на площади, как всегда, собралась целая толпа. Ну и вонь…
Золотоволосая красавица скривила брезгливую гримасску, заметила пристальный взгляд стоявшего неподалеку мужчины и торопливо отвернулась, принимая благостный вид и осеняя себя крестом.
Муж стоит рядом. Заметил ли он, что какой-то невежа пялится на нее, не отводя глаз? Будет скандал, если заметил. Или даже дуэль…
Девушка скосила хитрые черные глаза на замершего у колонны мужчину, который, похоже, забыл, зачем пришел в церковь святой Клары, и сразу пожалела об этом.
Незнакомец ждал ее взгляда и просто вцепился в нее своими страшными немигающими глазами, в которых плескалось что-то невиданное, необузданное…
Девушка усилием воли отвела взгляд от гипнотического взора и стала с преувеличенным вниманием слушать мессу. Вот же неприятный тип – вертелось в голове.
Ей почему-то было очень стыдно, и даже не того, что ее странное смущение и жадно-пристальный взгляд чужака могли заметить болтливые соседки или муж. Ее страшило и повергало в смятение ощущение того, что незнакомец словно содрал с нее тяжелое бархатное платье, украшенное жемчугом, и тонкими нервными пальцами с полированными ногтями снял с нее нежную кожу, вынул из груди трепещущее сердце, изучил все ее чувства, сомнения и метания и, приняв и осознав ее всю, до самых кончиков пальцев, осторожно и бережно отпустил на волю, как отпускают на волю пойманных для забавы птичек.
Она невольно передернула плечами и стиснула влажные от ужаса ладони в отчаянной и невнятной молитве. Муж покосился на нее, но ничего не сказал.
…Месса закончилась, и маркиз потянул ушедшую в молитву супругу за собой. Подойдя к чаше со святой водой, белокурая красавица огляделась по сторонам, боясь вновь увидеть незнакомца, смутившего ее мысли. Его нигде не было, и с удивлением для себя она почувствовала обидный укол разочарования.
- Лора, вы идете? – раздраженно спросил маркиз.
Девушка улыбнулась мужу проникновенно-невинной улыбкой и царственно оперлась на его руку. Имя Лора она не любила. Гораздо милей ей было сравнение с лавром, но объяснить это супругу она не могла никогда.
Тень очнулась. Луна, казалось, не сдвинулась с места. Девочка в кроватке дышала все так же хрипло и тяжко. Из-за стены доносились пьяные песни.
Тень отвернулась от окна, подошла к кроватке, неловко подбирая крылья.
- Кажется, я знаю, как тебе помочь, - она обращалась к ребенку, - только это значит, что на этот раз мне придется прожить человеческую жизнь по-другому. Ты первый раз пришла в этот мир, и если тебе придется уйти, то ты не сможешь стать ангелом. Ты еще хуже разбираешься в жизни и смерти, чем я… На самом деле, я почти ни в чем не разбираюсь… Разве что в любви, и именно о любви просила для тебя твоя мать. Она, правда, хотела еще и счастья, но она почему-то думает, что счастье – только в любви. На самом деле, это не так, но у каждого свой путь… Понимаешь меня, нет?
Тень осторожно коснулась влажного лба девочки.
- Совсем горячая… Да… Шансов у тебя нет, и мне тебя жалко. Мы попробуем пройти этот путь вместе. Ты кое-чему научишься, и лет через восемьдесят станешь учеником ангела. А я… Я попробую принять то, от чего отказалась в прошлый раз.
Тень улыбнулась ребенку.
- Знаешь, это невероятно сложно – узнать Любовь. Еще сложнее согласиться с тем, чтобы твоя жизнь полетела в пропасть ради призрачного ощущения, что твоя душа раздвоена на два тела… Пока не шагнешь в пропасть, никогда не узнаешь, могут ли развернуться за твоей спиной крылья. Наверное, я бы никогда не стала ангелом, но мне повезло – один человек очень сильно любил меня. И писал стихи… Я была совсем другой в его стихах – я была краше, возвышенней и чище… Не знаю, почему он описал меня такой – ведь он видел мою душу до самого дна. И еще он знал, каким-то невероятным образом знал то имя, которое нравилось мне больше имени, данного при крещении…
Тень мечтательно склонила голову к плечу.
- Твоя мать пожелала тебе любви… Этого желают все люди. Но принимают Любовь далеко не все. И даже те, кто принимает ее, не всегда способны удержать ее. Это великий дар, но слишком часто он похож на проклятье… Ты не боишься?
Тень прислушалась к голосам из-за стенки.
- Хотя у тебя нет выбора, дорогая. Или мы с тобой рискнем, или ты уйдешь за пределы этого мира, а он прекрасен… Знаешь, пожалуй, этот мир – это единственное, ради чего стоит терпеть все это – рождение, взросление, смерть… Любовь – это и есть мир.
Тень умолкла.
Она знала, что нужно делать, но ей было страшно.
Опять проживать человеческую жизнь, опять учиться ходить, читать и писать, работать, работать, работать…
Тень вздохнула и, резко обрывая сомнения, скомандовала:
- Ну, начали!
Огромные серебристые крылья распахнулись в тесной комнатушке, заполняя ее всю невиданной мощью, мелко задрожало стекло, закачалась люстра…
Перепуганные гости повысыпали на улицу. Протрезвевшая мать влетела в спальню, подхватила орущую дочь на руки и выскочила прочь…
Землетрясение закончилось так же внезапно, как началось.
Домой напуганные люди вернулись под утро.
Укладывая спокойно спящую дочку спать, хозяйка наткнулась в детской кроватке на потрепанный томик стихов.
- Петрарка… Откуда он тут взялся? Наверное, с полки свалился, когда тряхануло.
Она поставила книгу на полку и прилегла на широкую тахту рядом с детской кроваткой.
Над городом занимался золотистый рассвет.
